Подавляющее большинство людей на протяжении всей истории человечества верили, что Бог (или множество Богов, или какое-то божественное существо) создал все, что существует. Мифологии и космологии различались, но преобладающие мировоззрения почти в каждой культуре сходились в том, что, когда мы рассматриваем землю или небеса, то, на что мы смотрим, является творением.
Таким образом, на протяжении большей части христианской эры, когда христиане исповедовали из апостольского Символа Веры: «я верю в Бога, Отца Всемогущего, Творца неба и земли”, нехристианские слушатели не находили концепцию Бога как Творца невероятного. Вряд ли кто-то мог себе представить, что космос просто возник сам по себе. Должно быть, все это сотворило какое-то божество.
Однако сегодня, по крайней мере, в некоторых частях мира, все обстоит иначе. Все больше людей говорят, что считают наше исповедание о сотворении мира смехотворным. Они утверждают, что космос и мы, его обитатели, появились на свет без всякой Божественной инициативы. И хотя атеистический или агностический натурализм, с его безбожным происхождением и видениями конца времен, пока еще не стал утвержденным личным мировоззрением большинства людей, он стал самым влиятельным мировоззрением популярных культур в Европе, Северной Америке и других регионах. И это бросает серьезный вызов христианской вере в Бога-Творца.
Но для христиан такой вызов не является чем-то новым. В каждую эпоху мы были призваны свидетельствовать, и исповедовать — неверующему миру, каким бы ни было его господствующее мировоззрение, что Бог-Творец есть высшая реальность, что во всем, что Он создал, есть глубокий смысл и что Он направляет будущее Своего Творения не к вымиранию, а к новому рождению в свободе. И это требует христианского мужества, потому что наше исповедание кажется глупым тем, кто утверждает обратное.
Верить в то, что Бог-Отец есть Творец неба и земли, значит верить в то, что Бог есть высшая реальность, и что глубинная истина — это самооткровение Бога как «Я есмь тот, Кто Я есть» (Исход 3: 14), «от Которого все и для Которого мы существуем» (1 Коринфянам 8: 6); что Бог есть «Отец Господа нашего Иисуса Христа» (Римлянам 15:6) и «Отец наш … Отец милосердия» (2 Коринфянам 1:2-3) для каждого, кто верою «во Христе» (Римлянам 8: 1); что этот Бог есть Бог, «и нет другого» (Исаия 45: 22); что не только нет другого Бога, но нет и отсутствия Бога, нет абсолютного ничто — потому что «в начале [был] Бог» (Бытие 1:1).
Требуется мужество, чтобы противостоять доминирующему культурному мировоззрению и заявить, что конечная реальность на самом деле радикально отличается. И исторически христианам часто приходилось исповедовать тринитарного Бога как высшую реальность и космос — как Его творение перед лицом культур, мировоззрение которых противоположно (часто с большой враждебностью) тому, что исповедуем мы. Чтобы быть исповедующим христианином, требуется мужество.
По большей части, эти другие доминирующие мировоззрения были фундаментально религиозными: анимистическими, пантеистическими, политеистическими или монотеистическими. Спор сосредоточился на том, какая сверхъестественность реальна.
Но для большинства христиан на Западе сегодня наиболее доминирующим альтернативным мировоззрением в вашей культуре является фундаментально нерелигиозное. Отчасти это связано с тем, как конституционно устроена наша нация: она приспособлена к множественности мировоззрений, что, вообще говоря, хорошо. Но, как мы все знаем, это также связано с влиянием метафизического натурализма (отрицание сверхъестественного). Эта вера значительно выросла за последние 150 лет, в основном в результате выводов, сделанных из открытий в различных научных областях, наиболее известной из которых является теория эволюции Дарвина с ее естественным отбором. Теперь спор сосредоточился на самом существовании сверхъестественного.
Одна существенная реальность, поставленная на карту в дебатах о сотворении мира, заключается в том, имеет ли великолепный космос какой-либо внутренний смысл. И последствия ответа на этот вопрос огромны.
Когда христиане исповедуют, что Бог-Отец сотворил небо и землю, тем самым они провозглашают три истины: во-первых, что Божье творение изначально было «весьма благим» (Бытие 1:31); во-вторых, что после грехопадения человечества (Бытие 3), Бог подчинил творение тщете в надежде (Римлянам 8:20); в-третьих, «само творение освободится от рабства тления и обретет свободу славы детей Божиих» (Римлянам 8:21).
Другими словами, космос, созданный «Богом надежды», дает возможность христианину наполниться всякой радостью и миром в вере, и силою Святого Духа… (Римлянам 15:13).
Надежда необходима для человеческой жизни. Наши души нуждаются в надежде, как наши тела нуждаются в пище — мы не можем продолжать жить без нее. Это означает, что те, кто принимает Библейское описание предельной реальности, держат в голове веру, которую их сердца на самом деле не могут вынести. Вера (а это и есть натурализм), построенная на фундаменте непреклонного отчаяния, уязвима для Веры, построенной на фундаменте надежды.
Христианство звучит как «безумие» для неверующих (1 Коринфянам 1: 18). Но Он избрал «то, что глупо в мире, чтобы посрамить [тех, кто считает себя] мудрыми» (1 Коринфянам 1:27). Поэтому нас не должно удивлять, когда метафизические натуралисты называют нас сумасшедшими. Но христианство преисполнено именно тем, чего лишен метафизический натурализм: надеждой. Это может дать нам мужество, когда мы исповедуем нашу веру в Бога-Отца, Творца неба и земли. Ибо когда нас спрашивают, как «верою мы понимаем, что Вселенная была сотворена словом Божиим» (Евреям 11:3), мы можем быть готовы предложить им то, в чем они больше всего нуждаются: Бога надежды.
